/ Регистрация
Автор:
12.07.2015
Страница один (главы из романа)

 

3

Поток учеников поднимался по парадной  лестнице и разделялся на два рукава в правое и левое крыло. А выше, прямо, краснела надпись «Актовый зал».

– Ну вот, смотри, – Алиса подвела Анико к большой стенгазете под стеклом, которая висела справа от ступенек.

Огромный голубой глаз встречал всяквходящего, взирая с листа ватмана. «Всевидящее око»* – пояснял заголовок. Газета сообщала о начале третьей четверти, а также о новых безобразиях, стартовавших вместе с ней. Школу поразила эпидемия вредных изобретений. Передовица, с рисунками и схемами, объясняла механизм действия поражающих устройств. Например, одно из них производилось из спицы велосипедного колеса. В маленькую гайку на его конце насыпалась сера со спичек, к другому концу следовало привязать нитку с гвоздиком, которым заткнуть отверстие гайки. При резком ударе гайкой о твердую поверхность раздавался громкий взрыв, конечно же, под окнами класса и во время урока. Следующая глава статьи описывала эффект, произведенный дымовой шашкой, сделанной из разломанного шарика для пинг–понга, обернутого бумагой, подожженного и заброшенного в женскую раздевалку. Автор статьи смаковал физические и моральные страдания потерпевших Однако намного больше его занимали подробности технического и химического устройства шашки. Разгоревшийся снаружи первичный огонь следовало загасить, наступив ногой, а когда процесс горения начнется в начинке из пластика, и тление примет необратимый характер, шашку следовало запускать по назначению. В конце статьи сообщалось, что за порочные развлечения были осуждены на хозяйственные работы по школе Габараев Сослан и другие безответственные лица.

– Вот это да, – восхитилась Анико. – В вашей школе учат делать взрывы!

– Чего? – не поняла Алиса. – Ты куда смотришь? Сюда смотри, – она показала на расписание уроков с номерами кабинетов, не заметное рядом с такой увлекательной прессой.  – Ищи, где ваш класс будет.

– Алиса, а ваша школа религиозная?

– Почему это?

– Потому что Всевидящее око – это символ Бога.

– Ну, знаешь, никому, кроме тебя, это в голову не придет. Все остальные понимают, что речь идет о журналистике. Иди на третий этаж, у вас литература.

Индрис Иванович, однокурсник Давида Александровича, работал в этой школе директором. И вот новенькая стояла перед кабинетом литературы на третьем этаже, украдкой разглядывая своих одноклассников. Мальчики гоняли по полу ластик. Девочки двумя группами жались к окнам, периодически шарахая портфелем случайно врезавшегося в них пацана. Учительница задерживалась, и трое самых буйных нарочно загнали резинку под ноги Анико и пыталась выбить ее оттуда, визгливо извиняясь:

– Ах, мадмазель, простите, пардон, мы обронили под вас одну вещь.

– Это мое сердце, болван!

К счастью, появилась учительница.

– Это ты Гаглоева? – спросила она, увидев Анико.

Та кивнула.

– Индрису Ивановичу говорю: у меня в классе больше всех учеников – 32 человека! А он говорит – ну и что – будет 33 богатыря. А к кому же еще, как не в самый лучший класс, я могу отдать дочь своего друга. Вот так вот, – тараторила она, запуская детей в класс. – Я ему говорю: наверное, буква мешает, а он смеется.

– Какая буква? – не поняла Анико.

– Ну как – буква «А». У нас же шестой «А», это престижно. Правда, ребята? – обратилась она к ученикам.

– Подумаешь буква–шмуква, – не согласился пухленький мальчик с первой парты. – Мы сами всегда побеждаем, буква ни при чем. Конкурс строя и песни, конкурс театров,  конкурс рисунков…

– Еще ану–ка мальчики и ану–ка–девочки, – добавил его сосед по парте.

– Потому что мы ашники, мы не можем проиграть!

– Я не согласен, Карина Кареновна!

– Хорошо, не время для дискуссии. Я вам хочу представить нашу новую ученицу. Это Анико Гаглоева. Дочь журналиста и врача.

Пацаны засмеялись.

– Куда тебя посадить, детка?

– Можно туда? – спросила Анико, показывая на третью парту в левом ряду – там сидела девочка с большими послушными глазами.

– А, с Лейлой. Вообще–то я с ней никого не сажаю, она всем разрешает списывать. Ну да ладно, садись, посмотрим на твое поведение.

Анико села рядом с Лейлой. Та вежливо улыбнулась ей, и стало спокойнее.

– Раз в этом  классе выжил такой хрупкий цветочек, значит, я тем более справлюсь, – подумала она, доставая причиндалы и поглядывая сбоку на Лейлу.

В ее косы были художественно вплетены ленточки, а шейку обнимал гофрированный белый леденец.

Анико почувствовала себя дикой тварью из дикого леса. Она невольно принюхалась – чем, интересно, пахнет от такой принцессы? Лейла покосилась на нее, Анико отвернулась к другому ряду. Она тут же встретилась взглядом с бровастым мальчиком, который рассматривал ее, картинно подперев ладонью голову.

– Георгадзе, знакомиться будешь на перемене, – обратилась к нему учительница. – Ты домашнее задание сделал?

– Конечно! Почти…

– Тогда иди к доске и объясни нам, что значит конечно–почти.

– Ну, Карина Кареновна, я больше не буду.

– Что не буду?

– Знакомиться.

– Это твое личное дело, а к доске все равно иди. И тетрадь с домашним заданием не забудь.

Георгадзе печально побрел к доске. Мальчик со второй парты, сочувственно обернувшись ему на встречу, выставил в проход свою ногу. Георгадзе наступил на нее, сказал: «Какой–то мусор на полу валяется» и прошел дальше. Мальчик тихо выругался по–грузински и метнул в спину прохожему алюминиевую линейку.

– А вот Гоша балуется! – пожаловался Георгадзе, почесывая спину.

– Не ябедничай, а рассказывай правило, потом объясни, как и почему расставил знаки препинания.

– Ну… эта… короче….

– Да, Сережа, покороче, если можно, – согласилась Карина Кареновна.

– Ну, короче…

– Эта, – подсказал кто–то с первой парты.

Все засмеялись.

– Ну че вы, – смутился Сережа. – Я забыл. Меня линейкой убили.

– Значит, два? – уточнила Карина Кареновна.

– Не–не–не! Я отвечу. Эта… Правило такое. Когда предложение сложное, то  эта… короче, там надо ставить запятую. Или там тире, или там точку с запятой. Ну, знак, короче.

– Какой знак? Может, вопросительный?

– Ну, можно и вопросительный.

– Ага… Это новое слово в науке, Сергей.

– А! Нет, нельзя вопросительный. Надо препинательный.

– Неологизм принят. А где именно его надо ставить?

– В центре предложения.

– Точно в центре? Линейкой измерить?

– Да. Нет, зачем линейкой. По смыслу. Вот один кусок – а вот второй кусок.

– Ты, наверное, хорошо умеешь курицу делить за столом. Хорошо. Кто подскажет, как найти центр, в котором поставить знак?

Анико широко улыбалась, наслаждаясь выступлением одноклассника, и взор учительницы остановился на ней.

– Может быть, наша новенькая расскажет? А?

– Я дословно не помню, но могу, – сказала Анико, вставая.

Она уже перестала бояться нового класса.

– Ну иди сюда, помоги товарищу.

– Чтобы определить, где центр, надо найти подлежащее с его группой и зависимое от него сказуемое с его группой – это будет первое предложение, а потом найти второе подлежащее с его группой и сказуемое  с его группой – это будет второе предложение в составе сложного. Там, где заканчивается первое предложение и начинается второе – там надо поставить знак препинания – запятую или тире.

– Молодец, Гаглоева, – сказала довольная Карина Кареновна. – Постой пока у доски. Сейчас Георгадзе напишет нам предложение и разберет его, а ты поможешь.

– У меня рука что–то болит, – пожаловался Сергей. – Правая.

– Можешь писать левой, – разрешила учительница. – Или ногой. Мне не жалко.

Георгадзе, постанывая, стал выводить на доске слова. Учительница пошла между рядами, заглядывая в тетради учеников и в некоторые из них тыкая указкой: «У тебя ошибка, Мадина…. Молодец, все идеально, Шалва….» Анико наблюдала за ней и в который раз рассматривала своих новых одноклассников.

– Некоторые симпатичные. Но в основном так себе, типичные представители, – подумала она. – А училка ничего.

Карина Кареновна, туго перетянутая ремнем, который сдерживал от взрыва ее полнокровную фигуру, доставляла удовольствие глазам. Ее губки блестели, как ягоды из варенья, а крепкие, точно проволока, крупные кудри сверкали на солнце и упруго покачивались в такт шагам.

– Ну, что, Анико, поможешь? – подмигнула Карина Кареновна? – Или ты там загораешь?

Анико повернулась к доске и отошла от нее на несколько шагов, чтобы охватить взором предложение, написанное огромными кривыми буквами во всю ширь доски. Она прочитала его и показала пальцем на запятую:

– Вот здесь сотри и тут поставь, – сказала она шепотом Сергею.

Тот сделал реверанс. Класс засмеялся.

– Потише, пожалуйста, – попросила учительница. – А то мы не услышим, что там шепчет Анико. Сидите тихо, как мышки!

Класс засмеялся еще громче. Анико опомнилась, взяла тряпку, вытерла все неправильные знаки и буквы в словах и написала верные.

– Ну, что ж, всем спасибо, – сказала Карина Кареновна. – Анико получает свою первую пятерку, а Сергей – свою миллион–первую тройку. Аплодисменты. Садитесь…

Анико отправилась к своей парте. Она заметила, что прямо за ней, на последней парте сидят два одинаковых мальчика. Они одинаково смотрели на нее с выражением лица «готовы на любую пакость». Анико на всякий случай внимательно посмотрела на свой стул – нет ли там кнопок или пластилина – стул выглядел безопасным. Она осторожно опустилась на него, но внезапно стул выскочил в проход между партами, как живой. Анико взвизгнула.

– Козловские! – строго сказала учительница, постучав ручкой по столу.

– Это не мы! – хором ответили Козловские.

– А кто же вы? Может, Пушкины? Или Некрасовы? Тогда идите к доске, разберем стихотворные предложения.

Братья грохнули партами и побежали к доске. Анико вернула свой стул на место, села и спросила у своей соседки:

– Что они сделали со стулом?

– Просто ногой выдернули. Смотри – вот так протягиваешь ногу под партой к стулу впереди и толкаешь его за ножку в сторону. Только у меня нога не дотягивается – или надо совсем под парту залезть.

– Кенкадзе! Ты следующая! – сказала Карина Кареновна.

Лейла покраснела, словно ее публично отхлестали по щекам, и опустила

голову. Анико потихоньку сползла под парту и попробовала дотянуться до стула сидящей впереди девочки. Ей действительно пришлось опуститься ниже уровня парты. Она достала до ножки стула и слегка толкнула ее, чтобы проверить свои возможности. Девочка обернулась и перегнулась через парту – Анико увидела над собой ее нос и поскорее вылезла, чтобы не заглядывать снизу в страшные ноздри.

– Не балуйся! – басом приказала девочка и отвернулась.

– Кто это? – беззвучно спросила Анико.

– Азиза Магомедова. Она шутит, она добрая, – прошептала Лейла. – Пиши скорее, а то Каркар идет.

После урока Лейла собрала портфель и куда–то исчезла.

– Жаль, – подумала Анико. – Могла бы и подождать…

Она поспешила вслед за одноклассниками, чтобы найти, где будет следующий урок. Все сливались по стертым ступенькам на второй этаж.

– Эй, новенькая, дашь списать математику? – спросил ее на ходу крепкий парнишка, который сидел на втором ряду, тоже на предпоследней парте.

– Меня зовут Анико.

– Ну и что. А меня Аслан. Так дашь или нет?

– Нет.

– Это почему?

– А ты подумай.

– Если бы я думал, я бы не просил списать.

– Логично. Дело в том, что я тут первый день, я даже не знаю, что вам задавали.

– Ладно, прощаю. А завтра дашь списать?

– А ты мне что?

– Как это я тебе что? – искренне удивился Аслан.

– А почему я должна давать тебе списывать просто так?

– Потому что ты отличница.

– Кто тебе это сказал!

– И так видно. В первый день уже пятерку получила.

– Короче, отличница или нет, а кому попало я списывать не даю, не думай, я тебе не корова.

– Зачем корова?

– Затем, что корову доят.

Прозвенел звонок, Анико вошла в класс.

– Не понял, – протянул Аслан…

Лейла уже сидела на своем месте, низко опустив голову над учебником математики.

– Ты так быстро ушла, я даже не поняла, куда ты делась, – шутливо сказала ей Анико.

– Извини меня, – испугалась Лейла, Анико даже стало стыдно. – Просто перемена маленькая, а Чума не любит, когда опаздывают.

– Чума?

– То есть, Марина Батразовна.

– А почему она Чума?

Вдруг все затихли и встали – учительница вошла в класс, но голос ее ворвался чуть раньше тела.

– Сели, открыли тетради, Нана Чилахсаева, к доске, пишем задачу из домашнего задания, кто будет болтать – выходит к доске вместо Чилахсаевой! – с сильным акцентом командовала она.

– Видишь, какая, – одними губами проговорила Лейла, показав головой на Чуму.

Анико кивнула.

– И худая, как страшный недуг! – улыбнулась она.

– Кто это там улибает? – спросила учительница, выстрелив голосом в сторону их парты.

Лейла втянула голову в плечи, Анико прилежно выпрямилась.

– Кто это, я вас всех спрашиваю, что за незнакомка сидит? Сейчас я сама посмотрю, – она склонилась над журналом, и ее черные пряди с рыжими перьями свесились над столом, как протуберанцы…

После математики выходили из кабинета уже не так резво: Чума лишила сил даже братьев Козловских. Лейла собрала портфель и ждала за партой.

– Ну, пойдем, где у нас английский?

– На третьем этаже, только в другом крыле.

Английский язык вела красивая молодая дама Нина Камерлановна.

– Вот, наверное, ее старшеклассники достают, – предположила Анико.

– Почему? Она хорошая.

– Именно поэтому, – и Анико жестом изобразила размер груди Нины.

К несчастью, Нина как раз в этот момент посмотрела в ее сторону, собираясь познакомиться с новенькой. Она гневно выпрямилась.

– Все, возненавидит теперь, – прошептала Анико.

Нина Камерлановна не стала знакомиться – пронесла свой взгляд мимо Анико. Говорила она только по–английски, лишь изредка и в самом крайне случае, когда никто ничего не понимал, вставляя осетинские или грузинские слова. Держалась она как английская королева, где–то подцепившая чесанский акцент.

– Какое у нее погоняло? – спросила Анико.

– Что у нее?

– Ну, прозвище.

– А! Big Ben.

Анико хихикнула.

– Она была в Англии, – прошептала Лейла. – И рассказывает об этом на каждом уроке. Хвастается. Все слушают, но никто ничего не понимает. А учителя перед ней прямо стелются. У нее муж какая–то шишка в правительстве.

– Даже Чума стелется?

– Нет, кроме Чумы. И Индриса. И Смерти.

– А Смерть – это кто?

– Она пение ведет, увидишь завтра.

– Петь – с таким именем…

– Она очень добрая…

Big Ben между тем уже рассказывала о своей жизни в каменном особняке в центре Лондона. Анико прислушалась. Речь шла о том, как англичане моют посуду: не хозяйственным мылом и не содой, как мы, а специальным шампунем, который они даже ленятся смывать – так и ставят тарелки в сушилку, и вода с пеной стекает с них в поддон.

Фу! – сказала Анико. – И потом едят из мыльных тарелок?

Did you understand me? – удивилась учительница.

Yes!

Well, tell us about yourself.

My name is Aniko. I have mother, father, 2 sisters and 2 brothers. And a cat. We live in a big house in a very beautiful town.

Ok, thank you, dear.

Нина смягчилась.

Where did you studу English? – спросила она.

At home. My brother is a student, he speaks English very well.

Did he ever been to London or anywhere else abroad?

No.

Oh! It’s a pity…

После урока Аслан снова подошел к Анико.

– Слушай, хочешь сходить со мной в «Чермен»?

– С ума сошел? С какой это стати я пойду с тобой в кино?

– Смотри на нее, какая гордая, – скривился Аслан. – Я сам с тобой не пойду.

– Что это с ним? – спросила она у Лейлы? – Считает, что пойти с ним в кино – это подарок судьбы?

– Конечно. Мальчики вообще такие… Считают, что мы должны радоваться любому знаку внимания с их стороны.

– А у вас в классе есть нормальные мальчики? Умные, симпатичнее?

– Ты же почти всех уже видела, сама решай, симпатичные они или нет. Эдик Шавлохов отличник, Шалва Габуния лентяй, но очень умный. Еще хорошо учатся Батик Дряев, и Гоша, и… А ты куда? Сейчас физ–ра, идем, а то не успеем переодеться.

– Я не взяла форму. Хотела к брату в класс заглянуть.

– Я пойду тогда, увидимся в раздевалке.

Анико нашла класс Ладо – мальчики надевали синие фартуки в кабинете труда. Некоторые носились друг за другом с деревянными брусками и молотками.

– Шпионка! – заревел какой–то восьмиклассник, наставив на Анико ножку от недоделанного табурета.

– Сам шпионка. Я к Ладо.

– Ооо! – обрадовались все хором.

– Что «о»! Кретины! – сказал Ладо. – Это моя сеструха. Чего тебе, Анико?

– Ничего, просто так зашла. Сколько у тебя уроков? Может, домой вместе пойдем.

Ладо вывел ее в коридор и строго сказал.

– Не надо ко мне ходить – поняла? Ты девочка или кто? А домой я хожу с друзьями. А ты ходи со своими подругами. Понятно?

– Ой–ой–ой! – обиделась Анико. – Ну и не надо. Попросишь ты у меня что–нибудь, я тебе припомню.

Анико показала ему язык, Ладо зашел в класс и захлопнул дверь. Вместо него вышел Сослан, одетый в длинный синий халат. Явление женщины в мужскую компанию его совершенно не смущало.

– Привет! –  он прислонился плечом к дверному косяку и улыбался до ушей.

– Что, прославился на всю школу – как изобретатель адских машинок? – подколола его Анико.

– Надо же. Там в списке двенадцать фамилий изобретателей, а ты увидела только меня. Ничего, не смущайся, дорогая, это нормально…

Анико пожалела, что заговорила с ним и поскорее пошла в раздевалку. Оттуда доносился радостный визг. Анико открыла дверь – кран для умывания испортился, и из него брызгала вода – полураздетые девчонки отпрыгивали и пищали. В раздевалке пахло потом и резиной. Анико нашла Лейлу – та сидела в уголке, уже переодетая в темно–синюю шерстяную форму, и причесывалась. Анико присела рядом.

– Что тут за цирк? – раздался громкий мужской голос.

Девчонки завизжали так громко, что Анико невольно зажала уши.

– Да не захожу я, не кричите. Что там у вас?

– Фонтан из крана, Тамерлан Николаевич.

Дверь приоткрылась – заглянуло широкое усатое лицо. Девчонки отшатнулись, прикрываясь платьями, снова сработала сирена.

– Да не смотрю я на вас, кран хочу. Емына дэ ахэсса*… – ругнулся учитель, увидев кран, и скрылся.

Вскоре из коридора послышался его крик:

– Кто свинтил кран, покажите мне этого круглого отличника, я из него квадрата сделаю! Вышли все в зал, бистро! Козловские, вы свинтили?

– Почему сразу Козловские!

В спортзале было холодно, Анико захотелось назад, в вонючую раздевалку.

– Почему без формы? – накинулся на нее Тамерлан Николаевич.

– Я не знала, я первый день.

– Иди тогда гуляй – мне тут сачки* не нужны.

Анико ушла. Из зала донесся топот ног и команды учителя:

– Бегом, по кругу, быстрее, еще быстрее! Я из вас квадратов сделаю!

Анико взяла портфель и пошла на экскурсию по школе. Внизу, в большом вестибюле, висел неприятный голубой сумрак. Анико огляделась и поняла, откуда он берется: две стены напротив друг друга были украшены пионерами–великанами, в красных галстуках, под огромным голубым небом. Пионеры поражали красотой: румяные, белолицые, с роскошными черными бровями и миндалевидными глазами. Художник явно писал их со своего идеала. Краски уже выцвели от времени – казалось, что пионеры постепенно растворяются в небе, как детство… Анико поднялась к надписи «Актовый зал». Здесь пахло чем–то съедобным. Анико решила заглянуть. Оказалось, что в глубине зала, в стороне, противоположной от сцены, скрывается столовая. Там стояли три стола со стульями. Анико подошла к прилавку.

– Сачкуем? – подмигнула ей буфетчица. – Что тебе дать?

Анико порылась в кармане фартука и наскребла 12 копеек.

– Дайте хлеб с котлетой и чай.

Она отошла к окну, жуя «горячий хлеб с холодным хлебом», как это называл Ладо. Однако в этот день котлета была такой же холодной, как и хлеб – оба словно умерли.

За окном висел туман, и старый пирамидальный тополь протягивал из него свои ветки, будто и он хотел хлеба с котлетой.

– Почему я не могу пойти в школу Якоба, – думала Анико. – Почему счастье всегда так близко, но недоступно?

Вход в личный профиль