Глава 35

35

– Этот чертов День рождения всегда наступает, как немцы – без объявления войны! – начала Анико утро 19 августа.

– Ала–ма! Что ты говоришь! Я тебя рожала не для того, чтобы слушать про немцев! – обиделась Зарина.

– Хоть бы мне уехать куда–нибудь и не создавать этот ненужный ажиотаж.

– Ажиотаж – это жизнь, дорогая моя!

– Гевель гевелим ве коль гевель*…

– Иди уже на базар и купи тем весь гевель–мевель по списку.

За забором Хава и Абрахам выгружали из машины кульки с фруктами, свертки с колбасой, вино в пятилитровой оплетенной бутыли. У них помпезное торжество – бар–мицва*! Подумаешь! Абрахам никогда не разрешает устраивать праздник на День рождения, Хава с трудом отстаивает свое право отметить его хотя бы в кругу семьи. Но бар–мицва – другое дело… А надо ли в этот день идти к Яше и поздравлять его? И что ему подарить?

– Гадалка сказала – надо реализовать свои желания. А что я желаю? – Желаю подарить что–нибудь такое – чтобы, как говорит Ладо, душа развернулась, а потом свернулась в дудку и запела. Ну да – а когда я пожелала сказать «можно с тобой в поход» – что было? – Вот то–то же! Якоб с тех пор не разговаривает! Наверное, ему стыдно перед своими друзьями. Нет уж, пусть как–нибудь само реализуется…

На базаре от жары и пестроты стали заплетаться ноги. Разве тут можно что–нибудь выбрать за те деньги, которые дал папа? Купишь хорошее мясо в лавке Зебо – и не останется на сыр и сметану. Взять курицу? – Ее не хватит на всех гостей. Взять две маленьких?.. Поторговаться? А как? Вот если бы Ладо пошел – он бы устроил торг на весь базар. Ему бы еще доплатили…

Внезапно Анико увидела в толпе между прилавками Габараева. Он шел со своей мамой и нес красивый полиэтиеновый пакет с изображением горбоносой Аллы Пугачевой, из головы которой торчал хвост мороженой рыбы.

Анико шмыгнула за широкую спину какой–то покупательницы. Выглянула и пожалуйста – проклятый Сос остановился прямо напротив нее, через два прилавка, и задумчиво рассматривал грушевые горы. Тетя Фатя требовала у торговца родословную его арбузов.

Ширма Анико сдвинулась с места и поплыла. Пришлось идти за ней – поблизости не было ни одного такого же надежного укрытия. Один раз женщина почувствовала что–то за спиной и обернулась – Анико присела и едва не свалила попой прилавок. Так – чужой тенью – она добралась до выхода с базара. Здесь Сослана уже не было видно. А куры оказались далеко. Как теперь пробраться туда? А если они столкнутся? Они не виделись с тех самых пор – с моста. Не хотелось бы снова оказаться в зоне действия этого ядерного реактора…

Она встала в тень сапожной будки и стала выглядывать противника в базарных протоках. Его не было видно. Ладно, придется рискнуть и пробежать туда, на куриный конец. Анико быстро пошла по ряду, наклонив пониже голову. Несколько раз она кого–то толкнула, но все молчали – а один нервный вдруг заорал на весь рынок:

– Э, девушка! Куда летишь – где–то очередь за колбасой, что ли!

– Извините, – пробормотала Анико и побежала дальше.

Но было поздно – слова про колбасу и очередь заставили покупателей остановиться и оглянуться. И Анико искоса увидела лица тети Фатимы и Соса. Она мгновенно оказалась под столом продавца специй.

До кур было рукой подать, и она решила доползти.

Хозяин джедчина и уцхо–сунели, оказывается, не стоял за прилавком, а сидел на кастрированных строительных козлах. Над головой Анико висели его босые ножки, подошвы желтели тыквенной кожурой. За козлами стояли ящики с травами – а них давили невидимые перины ароматов.

Анико пробралась мимо корзин с лобио, бархатной юбки, прикрывающей облезлые кроссовки, мимо бочонков цнили, лоснящихся деревенских брюк с сапогами… Уже слышался писк миллиона цыплят, которых продавали в том же отделе, где и кур – живых рядом с мертвыми. Но вдруг Анико увидела под халатом женские ноги, покрытые синими язвами. Нет, багровыми язвами в лиловых ореолах. Она шарахнулась в испуге, потеряла равновесие – и навалилась всем телом на ножку стола. Все, что стояло сверху, стало сыпаться на асфальт: пучки редиски и зелени, охапки лука, головки чеснока… Продавщица поймала накренившийся стол. Она пронзительно ойкала, и все вокруг бросились ей помогать. Анико попятилась назад, зацепила и другой стол, с которого шмякнулся мешок кукурузной муки, пробежала несколько метров на четвереньках и выскочила в толпу. Ее никто не заметил, кроме мальчика, помогавшего отцу продавать сыр. Он захохотал, показывая на нее пальцем и по–грузински призывая общество поймать хулиганку. Люди стали оглядываться на Анико – и она ринулась к выходу. Уже выбегая на дорогу, она споткнулась о бордюр и едва не упала – чья–то крепкая рука подхватила ее.

– Диди гмадлоба*, – пробормотала она, оглянулась на спасителя – и увидала, что это Сос.

– Хэлар*, – ответил он. – Вечно ты слишком торопишься.

Фатима тоже подошла и мурлыкая стала отряхивать джинсы Анико.

– На базаре сегодня суматоха какая–то, народ шумит непонятно о чем – правильно, что бежишь оттуда. Как поживаешь, Аннушка, милая? У тебя ведь завтра День рождения?

Проклятье! Теперь не скроешься!

– Да, приходите, мы вас приглашаем, будем очень ждать.

– Обязательно заявимся. Непременно! Идем, Сосик, а то папа останется голодным.

Сос глядел из–под козырька смеющимися глазами. А брови его вдруг сердито нахмурились. Он погрозил Анико пальцем и пошел за мамой.

– Все из–за тебя, паразита, – пробормотала Анико. – Все руки в грязи.

Она в растерянности добрела до уличного фонтанчика, вымыла руки и лицо и вернулась на рынок с другой стороны. Пришлось купить первых попавшихся кур – тех, что были с самого краю. И поскорее идти домой.

Мама уже стояла на улице перед воротами и громко объясняла Ревмире, жене Важи, что послала дочь на базар два часа назад и до сих пор не может начать готовить.

– О! Посмотрите на нее! Идет! Еле–еле, как будто сейчас раннее утро!

А Якоб прямо посреди улицы играл с пацаном в бадминтон.

– Такой сумасшедший день – а он играет! – разозлилась Анико.

Якоб улыбнулся ей, и вся злость сразу прошла. Стало смешно. Она вспомнила путешествие под прилавками и не смогла сдержать смеха. Якоб опустил ракетку и вопросительно смотрел на нее.

– Что?

– Ты вся запачкалась.

– Это я еще уже помылась!

– Ты зайдешь к нам завтра?

– А можно? У вас же это… особенный день.

– Заходи обязательно.

– Ладно. И ты к нам заходи.

– Договорились.

Они снова стали играть. Анико радостно помахала маме, и та в ответ показала ей кулак…

Поздно вечером закончились жарки, варки и замесы теста. Анико в полусне приняла душ, завернулась в полотенце и пошла падать на кровать.

– Господи, если ты есть на свете, сделай так, чтобы Сос и Яша пришли к нам в разное время и не встретились! – прошептала она, глядя в окно на кусочек звездного неба.

Вдруг с улицы послышалось негромкое:

– Аннушка!

Она очнулась и выглянула в окно.

Там стоял Сослан – руки в карманах, на лице улыбка.

– Что тебе подарить? – спросил он. – Чего ты хочешь? Заказывай.

– Иди в задницу, прошу тебя, – взмолилась Анико, прижав руки к сердцу.

– Ай–ай, как некрасиво.

– Умоляю! Сделай мне этот подарок!

Сос перестал улыбаться, помолчал несколько секунд, потом сказал:

– Дура. Мозги бы тебе подарить. Но это дефицит.

И ушел.

– Господи, я же совсем не об этом тебя просила, – простонала Анико.

– Какой мальчик, – вздохнула Алиса. – Какой чудесный. А ты – в задницу… Действительно – дура ты недозрелая.

Анико упала наконец и крепко уснула до утра.

Семья подарила ей велосипед! Велосипед! Велочудо! Свой собственный велик!

Он назывался «Десна» и складывался пополам.

– Где вы достали такое? Откуда? Он же невероятно дорогой! Папа! Мама! Сармат!..

– И еще Алиса, Мадина и я, – помог ей Ладо. – Не думай, что все так радужно в этом мире. Каждый из нас регулярно будет просить у тебя «дай покататься»! И тебе придется давать – а куда ты денешься с этой подводной лодки. Так что не благодари, не надо.

– Спасибо вам, огроменное нечеловеческое спасибо! – всхлипнула Анико и полезла целовать всех подряд.

Она хотела немедленно объехать весь город, но мама не разрешила:

– Еще чего! Я тебя знаю – уедешь и потом ищи–свищи. А гости к кому придут? Завтра покатаешься.

– Ну, хоть до «Чермена» и обратно, мамочка!

– Пожалуйста, дорогая – но только завтра

Анико хотела, как в детстве, побежать к Якобу и рассказать ему про чудо. Но вспомнила, что у нее нет никакого подарка для него. Неужели она может пойти с пустыми руками – конечно, нет. Что делать? Отнести ему пироги? Но у них сегодня свои девать некуда. Может, книгу какую–нибудь?

Она зашла в дом и долго смотрела на книжные шкафы в «М». Книг полно – старых, зачитанных, захватанных чумазыми детскими ручками… Не годится.

– Анико! – мама зашла в комнату. – Пока гости не пришли, иди срежь розы и пойди поздравь Яшу.

– С розами?

– А что такого? Самые хорошие срежь. И еще вот возьми.

Она протянула ей свернутый кусок темно–синего ситца.

– Что это? Материал?

– Да. А что – это дефицит. Смотри, какой хороший! Ему Хава рубашку пошьет.

– Я не пойду к Якобу с розами и материалом на рубашку! Ни за что!

– А в чем дело? Я что–то неприличное предлагаю? Это хороший подарок!

– Мама, нет, нет и нет!

– Вот балда! Ну, что с тобой сделать, а?

Горько жалуясь на дочь всему дому, Зарина пошла переодеваться, чтобы самой отнести Яше розы и синюю ткань.

– А что, мне интересно, ты собираешься ему подарить? – спросил Ладо.

– Ничего. Мне нечего подарить.

– Бомбу хочешь?

– Да. А в каком смысле бомбу?

– Настоящую. Сам сделал. Показать? Только маме не говори.

Он полез на чердак, Анико за ним. Там он достал из–за шкафа газетный сверток. В нем лежали детские резиновые мячики, наполненные чем–то тяжелым.

– Вот держи. Просто кидаешь ее подальше, где–нибудь на пустыре – и получаешь охренительный бабах. Ты не понимаешь, да, но ему очень понравится. Отвечаю!

– Ничего себе – подарочек, – пробормотала Анико. – Спасибо.

– Да не стоит, я ж тебе должен – со свадьбы! Так что теперь в расчете.

Анико завернула бомбу в газету и отнесла в подвал. Когда мама вернулась, она забрала свой подарок и пошла к Якобу.

Тот вместе с отцом и двоюродными братьями чинил ножку массивного старинного стола, который лежал перевернутый посреди большой комнаты. Анико убрала подарок за спину.

– Привет! – улыбнулся Якоб.

Он был в бордовой рубашке, которая делала его старше и красивее в сто раз.

– Привет! Выйдешь на минутку?

– Аннушка, принцесса наша! – раздалось щебетание Хавы. – С Днем рождения тебя, счастья тебе, вырасти здоровой и умной, встретить хорошего человека, выйти за него замуж, чтобы мама и папа на тебя радовались… Проходи, садись, сейчас мальчики стол сделают и будем кушать! Яшенька, брось эту ножку, иди прими гостью!

Пока Анико пыталась выдавить из себя слова благодарности, Хава уже убежала на кухню.

– Ну и ладно, – раздраженно подумала именинница. – Нечего тебя благодарить. Хорошего человека… Чтоб он сдох заранее…

Якоб пригласил ее на диван в зале, но Анико кивнула в сторону его комнаты.

Когда они вошли, она закрыла дверь и протянула ему подарок.

– Спасибо! А что это?

– Бомба.

– Ты шутишь?

– Нет, кажется. Она должна взорваться, когда ты ее бросишь.

Якоб внимательно рассмотрел изделие и согласился:

– Верно, бомбочка. Откуда она у тебя?

– Неважно.

– Брательник сделал, я знаю. Спасибо ему передай.

– Откуда ты знаешь, что это он?

– Он хороший взрывник, об этом все знают.

Анико открыла рот.

– Ладошка – взрывник? Что ты такое говоришь? Никакой он…

– Нет, конечно, я пошутил! – испугался Якоб.

– Значит, это правда. Если папа узнает, он его в милицию сдаст!

– Тогда постарайся, чтобы он не узнал.

– Слушай, пацаны все такие ненормальные?

– Все, все. Ты не волнуйся, это же просто игра. Понимаешь? Спасибо за подарок. Мне очень нравится. Пойдем за стол.

– Нет, мне домой надо. Ко мне гости придут.

– Хорошо, я зайду попозже…

– Вечером.

– Хорошо, вечером.

– Нет, лучше сейчас!

– Хорошо, сейчас.

Анико побежала домой. Гостей еще не было. В «М» уже накрыли скатертью два стола, сдвинутых вместе.

– Давай, помогай, Анико, сейчас уже Габараевы придут, они звонили.

– Почему так рано?

– Где рано? Скоро пять часов. А мы на четыре приглашали. Они пунктуальные люди!

Анико бросилась к телефону и набрала номер Якоба.

– Яша! Не приходи!

– Почему?

– Вечером, умоляю! Не сейчас!

– Ладно, ладно. Сейчас мне вообще некогда…

– Анико, переоденься.

– Во что?

– Только не в школьную форму – а так во что хочешь.

– В зеленое?

– Убью!

– Ладно, я поищу что–нибудь.

Она разрушила внутренний мир шифоньера и обнаружила в дальнем углу джинсовый сарафан, который брала у Лейки поносить. Как она могла его потерять!

Сарафан, вроде, нуждался в глажке. Но под окном послышались голоса – Габараевы пришли. Идти в кухню и гладить уже нельзя.

Анико переоделась.

Почти незаметно, что помятый.

– Анико! Выходи! – рявкнул под дверью Ладо.

Она вышла. Сослан стоял у книжного шкафа и как будто изучал книги. Тетя Фатима и гинеколог стали обнимать Анико, щипать за щеки, гладить по голове и желать выйти замуж за хорошего человек.

– Сговорились они, что ли?.. Ну, эти–то правильно желают. Только не за их сыночка.

Сос ничего не сказал – он молча сел за стол, а потом бросил на Анико такой взгляд, что она вздрогнула. Такие взгляды надо в индийском кино снимать. Нет уж, пора положить конец этому трагическому недоразумению!

Она дернула бровями, показав на дверь. И вышла.

– Куда? – строго спросила мама.

– Соль принесу.

– Тут уже три солонки. У нас что – праздник соли?

Она прошла на галэри, потом опомнилась и вернулась в кухню. Сос как раз входил туда. Он был убийственно красив. Что–то сделал со своей вечно лохматой головой – видимо, подстригся. Точно! И очень коротко. Открылся лоб – словно расчистилось небо. И еще эта тонкая белая рубашка – наверняка импортная.

– Что ты хотела мне сказать?

– Что не надо это… я тебя не люблю.

– И все? Я в курсе.

– Просто ты мне сказал… ну, тогда, в паровозе.

– И что? Ты тоже давно в курсе.

– Но я люблю другого человека.

Сос, который до сих пор держался за дверную ручку, как бы не совсем понимая, стоит ли входить, вдруг пошел к ней – Анико попятилась до самой двери на гэлери.

– Мне по фиг.

Он уперся рукой в стену рядом с головой Анико и немного наклонился к ней.

– Можешь не повторять это. И я больше не буду. Просто я уделаю любого, кто коснется тебя. Так, что он забудет и твое, и свое имя.

Он опустил руку, отошел обратно к двери и добавил нормальным голосом:

– Идем за стол. А то мало ли что про нас подумают. Раньше времени.

Сос вышел. Анико несколько минут стояла на том же месте. Ну, чем не кино! Именно индийское!

Анико представила себе, как Яша прикасается к ней пальцем, а Сослан появляется из–за угла и бьет его молотком по голове. Прекрасно! Может, лучше избавить Якоба от такой участи? Да, но проблема в том, что Якоб и не особо претендует. А День рожденья испорчен.

Кто–то поднимался по лестнице. Анико похолодела: неужели Якоб? Но в дверь заглянуло что–то пушистое  – Джуба!

– Джумбер!

– Привет, Аннушка! А мы тут с Котэ решили поздравить тебя. У нас есть летательный подарок–сюрприз, но ты увидишь его только вечером, когда стемнеет. Эй, Котяра–конструктор, заходи, где ты там?

Мальчик показался в дверях.

– Привет! С Днем рождения!

– Салют! Добро пожаловать. Пойдемте за стол! И Ладошка, и Сармат давно там. Проходите!

После них пришли еще девочки из танцевальной группы – Натела и Диана, потом Лиана с букетом лилий, потом заявились давно не виденные тетя Лида с Ритой, за ними Ганифа с Залинкой и Тимуром, соседи «Вино на винос» и под конец – Хава. Она появилась на минутку – принесла сливовый пирог, обсыпанный жаренными орехами. Еще почти горячий. От его запаха у Анико почему–то полились слезы из глаз. Она так и не поняла, в чем дело.

– Яшенька очень занят, у нас ребе, другие важные люди…Он позже забежит, Аннушка. Ты огорчилась? Нет? Извините, что я тоже убегаю. Извините, кушайте на здоровье.

Как обычно, гости поели, Алиса села за пианино и стала играть все песни подряд. Фатима мычала под музыку, прикрыв глаза. Ее супруг выходил курить с Сарматом, а Сос как будто стал шпионом: сидел тихо, чуть отодвинувшись от стола, и опустив глаза. Что–то скручивал из проволочки от шампанского. И не смотрел в сторону Анико.

Ладо рассказывал анекдоты Лиане, та хохотала, но уже явно устала от его внимания и пыталась выйти на воздух, но он шел всюду за ней, не переставая говорить и складываться пополам от смеха.

Тимурик ел без остановки и тырил с пианино конфеты.

Джуба склонился к Залине и чем–то смущал ее до слез. До слуха Анико доносились слова «турбулентность», «лонжероны», «парсеки»…

Когда гости устали петь, и на дистанции осталась одна Алиса, вдруг заявились Мадина с Зурабом. Шум, поцелуи, поздравления, расспросы: как токсикоз, чем спасаешься, кого хотите – мальчика или девочку… Зураб, свежий и нарядный, стал громко говорить тосты, застолье оживилось. И Анико решила выйти погулять, пока все заняты. И тут же пожалела об этом: сразу за воротами она увидела, как Якоб уходит вниз по улице с какой–то девочкой. Эта хищная девочка чешуйчатом белом платье уводила Якоба, такого прекрасного и хрупкого в своей бордовой рубашке. Они шли близко друг от друга, и Яша что–то рассказывал ей, то и дело вытягивая вверх левую руку. Силуэт руки так и врезался в сумеречное небо.

– Это моя рука! – прошептала Анико. – Не смей ее трогать. Мои пальцы, мои линии жизни. Отойди от него подальше, нечего свою перхоть на его новую рубашку сыпать. Вот так…

Она протянула к ним обе руки и сделала несколько грозных пасов.

Якоб и белая скрылись в конце улицы. В окнах его дома горел свет, оттуда слышались смех и музыка. Почему все гости сидят, а ты пошел провожать эту змею? Что я буду делать, если ты на ней женишься? Разве я смогу жить дальше?

Она решила пройти в другую сторону и подумать, что же, действительно, делать, если Якоб женится на другой. Утопиться – глупо. Выловят, похоронят, будут плакать – а потом забудут. Вот и вся сказка. А он с ней нарожают детей, расскажут им про ненормальную соседку, которая утопилась прямо в светлый день их свадьбы. Нет, это невыносимо! А если уехать на другой конец страны – на север или на Дальний Восток. Устроиться матросом на корабль и уйти в долгое плавание. Посмотреть мир. А когда вернешься – уже многое изменится. Например, они разведутся! Обязательно разведутся, потому что его половинка – это я, нельзя обмануть Всевышнего!

Внезапно что–то сбило ее с ног и повалило на дорогу. Она не успела подставить руки и так ударилась локтями об асфальт, что заболел мозг.

– Габи! – услышала она сквозь гул в ушах. – Аннушка, это он на тебя прыгнул? Бедняжка моя, ах ты осел вонючий, иди я тебя задушу, сволочь! Вставай, Аннушка, дорогая, пойдем к нам, я тебя отряхну. А эту скотину я пастухам отдам, в горы.

– Не надо, Важа, – прошептала Анико.

– А ну–ка зайди – что это у тебя с коленками? Ревмира, неси скорее йод и бинт!

– Не надо йод, ни за что!

– Не надо йод! Бинт и пластырь давай! Вот же скотина…

От шока Анико не могла трезво взглянуть на ситуацию и несколько раз вскакивала с дивана, пытаясь убежать домой к гостям. Но Важа и Ревмира усаживали ее обратно… Наконец, она успокоилась – боль прошла, смыли грязь, попавшую на глаза и брови.

– Ну, как ты, Аннушка? – едва не плача, спросил Важа. – Это я виноват  – надо заказать ему толстую цепь у Изиного внука …. Тонкие он рвет за один день и убегает.

– Он добрый, – вздохнула Анико. – Просто ему играть не с кем.

– Да, со мной уже не поиграешь, он меня одной левой… Знаешь, я хочу тебе что–нибудь подарить на память об этом неприятном вечере. Иди – поднимись в мастерскую, выбери себе что–нибудь!

– Нет–нет, что ты, Важа, я ничего не возьму. Мне пора домой.

– Что еще за «не возьму»! – вмешалась Ревмира. – Ну–ка идем вместе.

Они затащила ее на второй этаж.

– Вот – смотри, не торопись. Если что нравится – сразу говори, не стесняйся. Я пойду пока вниз, у меня хаши варится, я тебя угощу.

Анико погуляла среди картин. Разве можно покуситься на них. Наверное, для Важи они все как щенки. Она взяла в руки маленький пейзаж. Если залезть на крышу и посмотреть в сторону гор – как раз будут эти дома, церковь и мост…

– Что, Аннушка, нравится? – Важа поднялся в мастерскую. – Бери себе! Я его прямо со своей крыши написал. Хочешь – завтра залезем – и ты увидишь, что это именно он.

– Нет, Важа, я и так верю. Спасибо! Это шикарный пейзаж! Ради него стоило попасть под Габи!..

Анико пришла домой, прижимая к груди картину. За столом остались только соседи. Габараевы, Лиана с девочками, Джуба, Ганифа, Лида и Рита, – все ушли. Мама внесла чайник.

– Где ты была? Твои гости разбежались. Откуда это у тебя?

– К Важе ходила. Вот – это от него подарок.

– Ты уже сама ходишь за подарками? Докатилась!

– Нет, я случайно мимо шла и упала. И мне подарили… В общем, я пойду повешу картину.

– Что с коленками?

– Говорю же – упала!

– Зачем тебе вообще из дома выходить? Вот тут есть пол, щели, есть лестница – падай – разве мало места?..

Анико нашла подходящий гвоздь в стене и повесила на него пейзаж. Он был без рамы, но и так смотрелось волшебно. Прямо в стене открылась форточка в ущелье, слегка размытое потоками теплого воздуха.

– Хоть одна картина у нас в комнате! А то свою папа завесил, как музей, а нам – ничего…

– Анико, к тебе пришли! – крикнул Ладо.

– Якоб!..

– Я на минутку зашел – поздравить.

Они вышли в сад. Окна дома сияли сквозь листву винограда.

Якоб достал из кармана что–то маленькое.

– Вот – это не золото, но она хорошая.

Анико протянула руку – Якоб положил в нее мягкую теплую змейку – цепочку с каким–то кулоном.

– Что это, Яша? Цепочка?

– Да, это хамса. Яд–ха–Хамеш*. Она защищает от сглаза и вообще приносит удачу. Папа против таких вещей, а мама – наоборот.

– А что это за буквы?

– Они обозначают слово «живой».

– Кто живой?

– Всевышний. И народ Израиля тоже живой.

– А народ Осетии разве не живой?

– Ну, причем тут… Просто это слова из молитвы: «Еще Отец наш жив, еще народ Израиля жив…» Такая молитва – понимаешь? Я уверен, что про Осетию есть свои молитвы.

– Значит, это слово на хамсе обозначает, что народ Израиля жив. Но я ведь не отношусь к народу Израиля. Наверное, меня она не будет защищать?

– Господи! Зачем девчонки любят все усложнять!

– Какие девчонки? В белых платьях?

– Да, что с тобой? Мерещатся девочки в белых платьях?

– С тобой по улице шла.

– Это платье было розовое, а не белое. Это моя хорошая знакомая, пришла меня поздравить. И что? Чем она тебе не угодила?

– Ну что ты, как она может не угодить – такая красавица.

– Никакая она не красавица. И вообще… Я пойду, мне пора. Маме обещал быстро вернуться.

– Иди, иди к маме.

– Ты что – вина выпила?

– До свидания!

– Иди спать!

Якоб пролез под сеткой и ушел сквозь заросли.

Анико схватилась за голову.

– Вот что получается, когда позволяешь себе реализовать свои желания – говорить то, что думаешь, изрыгать свои тайны чувства! Нет, больше никогда и ни за что! Лучше молчать в тряпочку.

Она всхлипнула, слезы полились на голые колени. Анико долго не могла остановиться. Был подходящий момент, чтобы плакать вволю: в доме шумела музыка – мальчики включили проигрыватель и поставили пластинку с Queen.

Когда она полезла в карман сарафана поискать платочек, то обнаружила в кулаке цепочку.

– Ну, почему я такая идиотка? – спросила она у яд–ха–хамеш. – Почему? Яша принес мне подарок, а я даже не сказала ему спасибо! Нагрубила, нахамила! А сама–то… в кухне с Габараевым! Небось, девочка в белом платье не прижимала Якоба к стене и не угрожала убить всякую, кто коснется его… Надо пойти и попросить прощения. Или не поддаваться своим желаниям? Нет? Я тоже думаю, что не надо поддаваться. Уже проверено. Буду делать то, чего совсем не хочется: пойду домой – посуду мыть.

На следующий день, доев медовый торт, Зарина, Сармат и Алиса уехали в Тбилиси вместе с Мадинкой и Зурабиком. Решили погостить. Они звали с собой Анико, но она сказала, что жаждет покататься на велике. А на самом деле ничего не хотелось после вчерашнего…

Ладо поручили следить за младшей сестрой. 

Анико проводила машину, зашла в «Ж», задернула шторы и спряталась под одеяло. Увидев это, Ладо обрадовался и умчался на велосипеде.

На улице стало свежо после ночного ливня, так что постель оказалась подходящим прибежищем. Анико легла щекой на хамсу и стала думать, как выбраться из ловушки, в которую сама себя загнала. Вдруг Якоб так разозлился на нее, что специально теперь пойдет к этому розовому платью. Конечно, разозлился! Пойти к нему? А если он не захочет больше разговаривать? Или скажет: ладно, чего там – ты же моя соседка! Это еще хуже! Или он там с розовым платьем сидит. Рассказывает ей о скрижалях Моше. Нет, лучше утопиться, что увидеть такое!

– Аннушка, ты дома?

Кого это еще принесло?

– Аннушка!

Это же Лейка!

Анико выпрыгнула из гнезда и рванула штору. Со звоном грохнулась о подоконник тяжелая перекладина карниза, дружно поехали с горки деревянные колечки. Лейла внизу взвизгнула и отскочила.

– Привет, Леечка! – Анико едва не выпала из окна. – Не бойся,

это я карниз оторвала. Заходи скорее! Скорее!

Она побежала на кухню и там схватила Лейлу в объятия и приподняла ее над полом.

– Что ты, Анико, поставь, я такая тяжелая. Дай я тебя поцелую. А что с твоим носиком? А что за печать на щеке? Красивая… Нам надо срочно поехать к Азизе!

– Обязательно!

Когда они наобнимались, Лейка достала из сумочки сверток.

– Это тебе подарок. У тебя волосы уже отросли, можно закалывать.

Анико вынула настоящий банан – как у Алисы, только ярко–розовый.

– Какая красота! Спасибо, Леечка! Где ты достала банан?

– Я в Сочи была. Там в универмаге продавались в огромной очереди. И еще – настоящие взрослые колготки со стрелочкой.

– Стрелочкой? Куда?

– Да, никуда. Это такая линия сзади, по всей ноге идет.

– Зачем?

– Для прямоты, наверное. 

Анико заглянула в плоскую коробочку и вдохнула.

– Приятно пахнет, правда?

– Правда. Прямо захотелось на праздник. Спасибо тебе, Леечка моя!

– Пожалуйста. Ну, а что ты делала дома за шторами? Диафильмы смотрела?

– Нет, что ты – какие фильмы! Я думала… Я с Якобом поругалась.

– Правда? Везет тебе. А я никого с весны не видела, со школы. Не то чтобы поругаться…

– Везет? Правда, вот цепочку подарил – зеленая ладошка – это хамса.

– Просто богатство! А зеленое – это нефрит.

– Откуда ты знаешь?

– У меня есть кулон из нефрита и кольцо. Это хороший камень, он приносит счастье. А ты говоришь! Если бы мне кое–кто подарил такое, я бы даже плакала от радости!

– Подумаешь… Лучше бы он просто погулял со мной. Вчера девочку домой провожал – чужую.

– Мужчина всегда провожает женщину – даже если она ему не нравится.

– Ага! Мужчина даже может жениться на женщине, если она ему не нравится!

– Откуда ты знаешь?

– Моя тетя Пуспус рассказывала, что так бывает сплошь и рядом. Я спросила – почему – она говорит – потому что мудаки они все.

– А что это такое?

– Ну, что–то наподобие дебила.

– А ну – где тут подобие дебила? – спросил кто–то под окном.

Девочки взвизгнули.

– Это Джуба, – засмеялась Анико.

Они легли на подоконник. Джумбер, Ладо и Кот–конструктор смотрели на них снизу, Ладо сидел на велике.

– Идемте, – строго сказал он. – Вчера кое–кто сбежал со своего Дня рождения – пришлось перенести огненный сюрприз на сегодня.

– Ой! – спохватилась Анико. – Прости меня, Джуба! Я совсем забыла! Такой вчера был вечер – я все забыла!

– Вперед! Уже темнеет, – и Ладошка рванул с места на велосипеде – чтобы никто не отнял.

– Пэрперидзе*, – усмехнулся Джуба.

– Мы сейчас! Бежим, Лейла!

Они вышли на улицу. Анико покосилась на окна Якоба – никого, тишина. Сидит в своей комнате и читает, не включая свет – пока Хава не крикнет в десятый раз: «Яша, не порть глазки, зажги лампу!». Может, позвать его? И помириться.

– Анико! Давай уже, что ты там застряла!

Пришлось бегом догонять мальчиков. Конструктор уже успел подарить Лейке бумажного лебедя с поднятыми вверх крыльями. Она несла его перед собой двумя пальчиками, а Костя, очень довольный, сопровождал ее, спрятав руки за спину.

Надо было позвать Якоба. Сделать вид, что вчера вообще ничего такого не произошло. А что – Ладо всегда так поступает, и у него отлично получается. Ему всё прощают. Но он же Перперидзе, йе жабыртэ не хсиынч. А я?

Она еще раз оглянулась – в комнате Якоба зажегся свет. Она остановилась. Ребята уже поворачивали за угол. Какой–то демон потащил Анико назад к дому. Она понимала, что снова подчиняется своим желаниям и наступает на те же грабли. Но уже ничего не могла изменить. В несколько секунд она добежала до заветного окна и крикнула на всю улицу:

– Якоб! Идем смотреть на огненный сюрприз!

Ух ты – зря я так громко…

Окно открылось – Якоб, серьезный и высокопоставленный, появился над подоконником.

– Что случилось?

– Пойдем к Джубе, они там придумали какой–то сюрприз. Мы все идем.

Якоб помолчал немного.

– Хорошо, сейчас у мамы спрошу.

У Анико отлегло. Она боялась, что он вообще не захочет разговаривать. Но радоваться рано – вдруг Хава не отпустит.

Ворота загудели – Якоб вышел из калитки и остановился возле нее.

– Отпустила?

– Мне уже тринадцать. Куда идти?

– На горку. Ребята вперед ушли. Побежали за ними?

– Давай.

Они помчались, но Якоб не очень–то спешил, он отстал. Анико остановилась и дождалась его.

– Что стоишь? Я догоню. Переел просто…

– Яша, прости меня.

– Да ладно, проехали.

– И спасибо тебе за яд.

Он засмеялся.

– Пожалуйста. Кушай на здоровье.

– Я его ношу – разве ты не видишь?

– Нет. В темноте не вижу.

– Вот.

Якоб наклонился поближе.

– Да, теперь вижу. Тебе очень идет.

– Даже в темноте?

– Я просто знаю, что идет.

– А тебе очень идет бордовая рубашка.

– Да что ты – я ее ненавижу. Это мама заставила надеть.

– Ты просто ничего не понимаешь.

– И не хочу понимать – я же не девчонка.

Ладо снова позвал ее откуда–то издалека.

– Идем скорее, а то брательник рассердится.

Они снова побежали, и Якоб уже не отставал, он бежал впереди, потом протянул руку и сильно потащил ее за собой. Так они миновали мост и возле Дачной догнали остальных.

Яша поздоровался с мальчиками за руку и что–то тихо сказал Ладошке – наверное, спасибо за бомбочку. Ладошка, отпустив на миг руль, хлопнул его по плечу. Анико пошла рядом с Лейлой. Та вопросительно стреляла глазами в сторону Якоба, Анико улыбалась. Ей казалось, что она испускает волны и задевает ими всех вокруг. Надо быть сдержаннее, не показывать свои чувства. Пацаны делают вид, что углубились в себя, но они все прекрасно понимают…

Вот и Джубин двор. Кавкандар все еще разобран. Стоит без колес, с поднятым капотом – пациент с многочисленными травмами. А в центре Планеты – что–то желтоватое, шарообразное.

– Подходим все поближе! – пригласил Джумбер. – Стоим вокруг и руками не  трогаем.

– Что это, Джуба?

– Это нечто! – Это первый в мире бумажный спутник–шпион. Сейчас он взлетит, но сначала вот вам листок – напишите все свои пожелания нашей имениннице. Потом привяжем их к спутнику – он унесет их на небо и отдаст ангелам.

– Как здорово! – Анико захлопала в ладоши.

– Держите ручку. Пусть подружка первая напишет.

Лейла огляделась. Ее юбочка в аккуратную складку не позволяла просто плюхнуться на землю и навалиться локтями на плоский камень, заставленный инструментами.

– Сюда, сюда! – спохватился Костя. – Он отвел ее под навес, где стояли стулья и стол.

Лейка стала что–то писать. Остальные рассматривали одуванчик размером с колесо грузовика. Он весь вздрагивал и вздыхал от слабого ветерка.

– Из чего это?

– Бумага. Но не простая, а хорошо промасленная. Закреплена на каркасе из тонкой проволоки. Знаете китайские фонарики?

– Нет.

– Ну и хорошо. Китайский фонарик, рожденный ползать, летать не может, а осетинский – может.

– А он ползает? – удивилась подошедшая Лейла.

– Да нет…

Ладошка заржал на всю округу.

– Твоя очередь! – сказал Костик и cyнул ему лист.

Ладо быстро начеркал что–то, положив бумагу на спину Джубе, и передал Коту. Тот повторил маневр. Джуба отдал листочек Якобу. Анико отвернулась, разглядывая звезды. Последним написал пожелание Джуба.

– Ну, можно запускать космический объект!

– Подожди, Джуба, а как же я узнаю, кто что пожелал!

– Когда сбудется – тогда и узнаешь. А если сейчас – тогда не сбудется.

– Ну, Джубушка, умоляю тебя!

– Ни за что! Таковы правила предполетной подготовки!

Анико ловко выхватила листок и убежала за дом.

– Ну, ты как ребенок! Отдай немедленно! – огорченно орал Джуба ей вслед.

Анико везла на стопку ящиков и стала лихорадочно просматривать кривые строчки. Где пожелание Якоба? В тени дома почти ничего не видно. Только чуть–чуть помогает отсвет фонаря на соседней улице. А, вот оно! Черт! Ло ….. бе хаим…

– Вот ты где, отдай письмо! – Ладо выхватил у нее листок и убежал во двор.

Что это было? Как понять? Там еще были слова, но все на иврите. К тому же криво написанные… на спине Ладо…

Надутая, она пришла к месту пуска.

– Зачем тогда пожелания, если я не знаю, что мне пожелали?

– Если узнаешь, то они не сбудутся! А мы посмотрим через год – сбылось или нет.

– Через год? – переспросила Лейла.

– Да. Я не сказал? Надо писать пожелания на этот год. Я вот кое–что пожелал. И Ладошка тоже. Посмотрим!

– А я пожелала далекое–далекое, – расстроилась Лейла.

– Ничего – проверим, когда придет далекое–далекое время. А ты? – Джуба обратился к Яше.

– Я тоже. Далекое.

Анико упала духом.

– Ну, вот, вы оба увидите результат когда–нибудь. А мы с Ладо и Конструктором – уже скоро. Ну, ладно, пора взлетать… От винта! Абдулла, поджигай!

Кот лег животом на землю, приподнял край аэростата и чиркнул спичкой. В центре шара затеплился огонек.

– Это сухой спирт