5

Анико встала поздно, после нескольких пинков Мадины, даже не успела умыться – только натянула школьную форму и верхнюю одежду и выбежала из дома без десяти минут восемь. Мама уже ушла на работу, Ладо и Алиса – в школу. Мадина, высунувшись из окна, кричала на всю Тбилисскую:

– Ненормальная! Умойся бистро!

Но Анико бежала без оглядки всю дорогу. И все равно опоздала. Когда она сдавала куртку в раздевалку, гардеробщица посмотрела на нее и спросила: «У вас театр с утра?».  Но Анико было некогда.

Она постучала в кабинет литературы и вошла.

– Здравствуйте, Карена Кариновна… Простите, Карина Кареновна, я опоздала.

– Ты откуда? – спросила учительница. – Что с тобой случилось?

В классе раздались сдавленные смешки, которые быстро переросли в громовой хохот. Каркар подошла поближе и присмотрелась.

– Ты в театре выступаешь?

– Почему? – Анико испуганно пригладила волосы и оглядела свою форму.

– Ладно, Анико, садись, уже давно начался урок.

Анико шмыгнула за парту, заметив, как Сергей сделал ей «рожу» с выпученными глазами, а братья Козловские от радости чуть не выпрыгнули из–за парты.

– Что случилось? – спросила ее Лейла.

– Кекнадзе! – строго сказала Каркар. – Дождитесь перемены.

Анико не могла усидеть на месте.

– Что со мной? – жестами спросила она у соседки по парте.

Лейла, косясь на учительницу, взяла промокашку* и нарисовала на ней лицо с черными губами, громадными пятнами на щеках и полыхающими бровями.

Анико схватилась за щеки. Она же умывалась с мылом вчера вечером перед сном. Неужели ореховая кожура не отмылась!

– Можно выйти? – попросила она.

– Нет, нельзя, Гаглоева, у нас будет изложение. Закончим – тогда выйдешь.

Анико как можно ниже опустила голову, спрятавшись в прическу. Едва написав последнее предложение, она выскочила из класса, не взирая на возмущенный взгляд Каркар, и понеслась в туалет. Возле крана было маловато света, но и в полумраке Анико увидела ужасное зрелище: брови действительно горели, увеличившись в толщину за счет раздражения кожи, щеки покрылись неровными красными пятнами, губы по центру почернели, а по краям расплылись красным. Теперь Анико почувствовала еще и едкий зуд на всем лице.

Она включила воду и стала отмывать макияж. После десятиминутной борьбы лицо стало совершенно алым от ледяной воды. Пальцы свело от холода. Пришлось возвращаться в класс еще краше.

Карина Кареновна решила добить ее, вызвав к доске разбирать предложение по составу. Анико говорила в доску, но за спиной все время слышала адский шепот:

– Повернись ко мне, Гаглоева, мамой прошу! Оглянись, принцесса цирка*! Королева бензоколонки*!

На перемене девочки обступили Анико.

– Зачем ты это сделала? Как ты будешь сидеть все уроки?

Вдруг оказалось, что ее подруга теперь не только Лейла – девчонки, как за вожаком, тянулись за Азизой, а она со вчерашнего дня стала дружить с Анико.

– Это мой друг, – запинаясь и не находя слов, пыталась рассказать Анико. – Мы сидели в подвале, рассыпали орехи, и я попросила его накрасить меня…

– Зачем? Что за друг? Он из нашего класса?

– Нет, это мой сосед, мы просто так играли…

– А! Как маленькие! – скучно сказали девочки.

Анико вдруг стало обидно, и она добавила – невольно:

– Мы любим друг друга и поженимся, когда вырастем.

Публика немедленно вернулась.

– Любите? – ахнули девочки. – Вы что, встречались в подвале, да?

– Да, у нас было свидание, – соврала Анико. – Мы даже… – она перешла на шепот – девчонки навалились на ее парту. – Целовались! Один раз.

– Да ты чо! Расскажи! Вас видел кто–нибудь? А чо он сказал? А он тебя поцеловал или ты его? – посыпались вопросы со всех сторон.

Анико сгорала со стыда – хорошо, что ее щеки и так оставались красными. Это был счастливый миг – славы и всеобщей зависти.

– Да ты врешь! – сказала Азиза.

– Я вру? – схватилась за сердце героиня дня.

– Не врет! – вступились девочки. – Посмотри на ее брови. Разве человек в нормальном состоянии может такое с собой сделать?

– Почему бы нет – ради высокой цели, – усмехнулась Азиза.

Но ее не слушали, тем более что прозвенел звонок, и девочки отхлынули от Анико. Только Лейла осталась и пошла рядом с ней.

– Ты правда целовалась?

– Почти.

– Здорово! – вздохнула Лейла…

Теперь Анико не так тяжело было высидеть все шесть уроков – девочки смотрели на нее с сочувствием, а мальчики к третьему уроку уже привыкли. Но на последней перемене случилась неприятность. Мальчик, похожий на бульдога, весь день похрюкивал и посвистывал в ее сторону и наконец, убедившись, что Анико не обращает на него внимания, подстерег ее за поворотом с лестницы в коридор второго этажа и подставил ножку. Анико шла быстро, наклонив голову, чтобы ее никто не заметил, и поэтому рухнула плашмя, да еще немного проехала вперед по скользкой плитке. Старший парень, который шел ей навстречу со своим приятелем, наклонился и поднял Анико, сочувственно причитая:

– Вставай, рожденный ползать летать не может…

Он поставил ее на ноги и отшатнулся, увидев брови.

– Э! – удивился он. – Да ты у нас звезда.

Его товарищ громко заржал и стал звать своих одноклассников посмотреть на клоуна. Анико оттолкнула мальчика и побежала в кабинет английского, Лейла бросилась за ней.

– Что это за урод? – спросила Анико, когда они заскочили в класс и захлопнули за собой дверь.

– Я его не знаю.

– Нет, не этот, а бульдог из нашего класса!

– А! Это же Мурат Богазов, он на первой парте сидит с Зазой Кавсадзе.

– У него не все дома, что ли?

– Не знаю, обычный троечник, его прозвище Божок.

– Ну, жирная свинья, я ему покажу божка! Поможешь мне?

– Конечно. А как?

– Нет, пожалуй, ты одна не справишься. Попрошу Азизу.

Big Ben в этот день показывала диафильм о Канаде, так что Анико могла не прятаться от людей и даже немного переводила «кино» на осетинский и грузинский – для ближайших парт. Под конец урока с самых дальних концов класса ее просили громким шепотом:

– А это что – скажи, умоляю, Гаглоева, сколько стоит эта машина?

– Да тише вы, не знает она, сколько стоит, про это не говорили! – ревниво защищали ее соседи.

Между делом Анико написала записку Азизе.

Когда прозвенел звонок, Бигбэн сказала:

– Следующий раз урок начнется с пересказа Гаглоевой нашего диафильма. Она, наверное, была в Канаде и даже расскажет нам что–нибудь из своих наблюдений.

Богазов радостно хрюкнул, повернувшись к Анико, но та сделала вид, что не заметила его.

Одевшись и натянув шапку на крашеные брови, она вышла из школы и спряталась за толстую колонну, подпирающую козырек крыльца. В это время в раздевалке Азиза и Лейла, проходили мимо Божка, и Лейла как бы случайно сбила фуражку с его головы. Пока он угрожающе замахивался на нее, а Лейла извинялась, Азиза как бы нечаянно наступила на фуражку грязным сапогом, удивилась:

– Ой, что это за говно приклеилось? – и выбросила ее в заранее открытое окно.

Шокированный Богазов на миг остолбенел, потом взревел:

– Ладжы худ*! Убью!

И бросился на Азизу, но та вместе с Лейлой уже выбегала из школы. Богазов преследовал их, но когда он спрыгивал с крыльца, Анико вытянула вперед ногу, и Мурат, как авиабомба, упал в большую лужу. Ребята с визгом отскочили от поднявшихся брызг. Потом послышались овации. Анико неторопливо вышла из–за колонны и отправилась домой. Кто–то поднял Богазова на ноги и вручил ему промокший портфель. Одна из девочек подала ему платочек, чтобы вытереть лицо. Божок швырнул его в сторону и молча, с налившимися кровью глазами, помчался за Анико. Его друг и сосед по парте Заза бросился следом.

– Беги! – воскликнула Лейла.

Анико ждала этого. Они втроем рванули от Божка – через дорогу и в переулок, который вел вниз, к базару. Там было много поворотов, крошечных улочек, где легко запутать следы. Но Богазов тоже отлично знал каждый уголок этого района. Едва девочки прятались в расщелину меж двумя покосившимися домами, как пыхтение Божка раздавалось прямо перед ними, и они с криками вылетали с другой стороны расщелины и бежали по другому переулку. Стоило им спрятаться за досками покосившегося сарая, как они увидели в дыру от сучка, что мальчики бегут прямо на них, словно зная, где они укрылись. Девчонки выскользнули прямо у них из–под носа.

– Они нас точно поймают! – на бегу сказала Азиза. – Ничего, будем драться.

– Эти два быка оставят от нас рожки да ножки! – возразила Анико. – Бежим в Еврейский квартал. У меня там есть где спрятаться!

И она повела подруг прямо к дому бабушки Эстер. Ворота были не заперты. Анико заскочила вовнутрь, пропустила девочек и вместе с ними задвинула тугой засов. В следующий миг раздались яростные удары в дверь.

– Ногами бьют, – прошептала, задыхаясь, Лейла.

– Рогами постучи, урод! – крикнула Азиза.

– Тише, – испугалась Анико.

Она надеялась, что Эстер их не заметит. Но было поздно. Бабушка Якоба вышла на гэлери и наклонилась, чтобы рассмотреть незваных гостей.

– Здравствуйте! – присела Анико, широко улыбаясь.

Девочки тоже поздоровались.

– А мы вот мимо шли, устали, решили заглянуть…

– Убью вас все равно! Как мух поубиваю! – взвыл за дверью Богазов.

– Кто это там? – спросила Эстер.

Она уже спускалась вниз по скрипучим ступенькам.

– Анико? Что ты здесь делаешь?

– Я просто Якоба ищу, – соврала она.

– А откуда ты знаешь, что он здесь? И что это у тебя на щеках?

– А он здесь?

– Ну, да… Бубусь, к тебе пришли!

– Повезло! – шепнула Анико.

– Я все равно отсюда не уйду, пока не достану тебя, лохудра проклятая! – крикнул Божок.

– Это кто там грубо разговаривает? – строго спросила Эстер у ворот.

Мальчишки притихли. Но не уходили.

На веранде показался Якоб. Он что–то жевал. Глаза его широко открылись при виде Анико с подругами.

– Ну, что вы тут встали, как музей. Заходите, пирожки покушайте, – пригласила Эстер.

– Нет, спасибо, – пролепетала Лейла.

– Да, спасибо, с удовольствием, – ответила Анико, проходя к лестнице.

Якоб незаметно выбросил недоеденный кусок с балкона и вытерся рукавом.

Когда Эстер ушла за пирожками, Анико прошептала ему:

– За нами гонятся два дебила из школы. Можно мы тут посидим, пока они уйдут?

– А чего им надо?

– Да, ничего, просто так, – замялась Анико. – Балуются.

Якоб внимательно посмотрел на нее.

– Ну, побить хотят.

– За что?

– Ну, я одного из них в лужу уронила. Но он заслужил.

– У вас есть собака? – спросила Азиза, которая бродила по сумрачной комнате, рассматривая и нюхая шкафы.

– Нет. Мы не держим собак*.

– Жаль. А может, свинья? Свиньи тоже бывают совсем как собаки – выпустишь из клетки – сожрут.

– Мы не держим свиней*. Послушайте, – сказал Якоб, – я выйду к ним.

– Нет–нет! – испугалась Анико. – Они знаешь какие бычары!

– Успокойся. Я выйду к ним и просто поговорю, – Якоб наклонился к Анико. – А вы идите сейчас во двор, обойдите дом и выходите через задние ворота – они ведут на берег. Там пусто, никого нет, направо вдоль реки дойдете до моста, подниметесь – и домой! Идите, пока бабушка не пришла, а то она вас не пустит – она не разрешает ходить к той калитке.

Анико вдохнула тепло Якоба, кивнула и, как под гипнозом, пошла в указанном направлении. Азиза и Лейла последовали за ней. Девочки проскользнули за дом, пробежали по саду и спустились по земляной лесенке почти к реке – она шумела за каменной оградой. В углу забора они нашли сбитую из досок и прошитую железом калитку. С трудом, навалившись втроем, они отворили ее немного и выскочили на волю. Перед ними бежала прозрачная Леуахи, а слева стоял дом, который Анико так давно не видела.

– Смотрите, какой старый домишко, – удивилась Лейла. – Я его никогда не замечала раньше. Ой, кажется, там в окне горит свеча.

При этих словах у Анико мурашки побежали по телу, даже волосы слегка приподнялись на голове.

– Да нет там никакой свечи, – сказала Азиза. – Там никто не живет, разве не видно – щели в крыше, и опоры покосились, вот–вот сломаются. Это просто отблеск – солнце садится. Эй, Анико, ты что такая белая стала? Замерзла?

– Да–да, замерзла. Пойдемте отсюда, – прошептала Анико.

Они повернулись и побежали в другую сторону – вдоль заборов к мосту. Кое–где ограды совсем рассыпались, и за ними, среди деревьев виднелись какие–то постройки и камни.

– Здесь так интересно! – воскликнула Лейла. – Давайте посмотрим, а?

– Нет! – крикнула Анико.

– Ну, хорошо – нет так нет …

Когда они взобрались на мост, Анико оглянулась на дом, но отсюда его не было видно. Ей стало спокойнее, но все–таки озноб все еще пробегал по ногам.

– Что ты там увидела? – спросила ее Азиза, когда они стали спускаться с моста. – Говори. Ты прямо вся позеленела, мы заметили.

– Да, – подтвердила Лейла.

– А вы знаете, чей это дом? – спросила Анико. Про свечу она даже не заикнулась, до того страшно было думать об этом. – Там жила женщина Лиора. Из Еврейского квартала. Слышали о ней?

– Нет, никогда не слышала, – сказали и Азиза, и Лейла.

– А кто она? Революционерка? – спросила Лейла.

– Еще чего! Она мудрец.

– С бородой? – пошутила Азиза.

– Ну, если образно, то да, ей почти 100 лет. Она умеет исчезать и появляться, и жить в разных мирах – в том и в этом.

– Что за сказки? – возмутилась Азиза. – Еще скажи, что ее муж – Дед Мороз.

Анико промолчала. Она пожалела, что сказала о Лиоре.

– А ты откуда знаешь про нее? – спросила Лейла. – От бабушки этого Бубуся?

– Его зовут Якоб, это мой сосед, тот, который… ну, в подвале.

– О–о–о! – воскликнули девочки. – Что ж ты не сказала?

– Вот сейчас говорю.

– Но мы его не разглядели даже.

– Слепые, что ли?

– У них в комнате темно как–то. И воняет странно, – сказала Азиза.

– Это такой запах… Знаешь, когда сладости готовят на растительном масле с корицей. Получается такой запах. Я привыкла.

– А что, гарачъи* не могут достать?

– Могут. Но нэлхэ может быть не кошерное, а растительное – всегда кошерное – значит, чистое с точки зрения религии.

– Как все сложно! – возмутилась Азиза. – Масло и так дефицит, а тут еще кошары какие–то…

– А он очень симпатичный, – сказала Лейла. – Стройный такой. Как гепард.

Азиза фыркнула.

– Да, был гепард. Пока не встретил наших кабанчиков.

– Ты думаешь, они подерутся? – спросила Анико. – Может, вернемся?

– Не подерутся, не бойся. Парень не дурак – сразу видно, не будет на рожон лезть, – успокоила ее Азиза.

Анико и сама думала, что не будет. Но все же волновалась.

Она первая дошла до своего дома. Лейла жила чуть дальше, через несколько улиц, а Азиза – совсем далеко, на краю города.

– Ого! Тебе так далеко! – сказала Анико. – Может, у нас переночуешь? А то скоро стемнеет.

– За меня не бойся, я с темнотой сливаюсь – она потрогала свои черные косы – разбойники не увидят! Лучше своему Бубусю позвони – как он там…

Анико позвонила, как только вошла в дом. Якоб еще не вернулся. Она позвонила через час, потом через два, но его все не было. Хава не волновалась – он ведь был у бабушки. Но Анико сильно беспокоилась. Она влезла на подоконник в «Ж» и не отрываясь смотрела на улицу. Алиса поздно вечером согнала ее оттуда, а Мадина отправила умываться. Звонить уже было неудобно. Анико с минуту постояла возле телефона, но потом решительно набрала номер.

– Яша пришел, – устало сказала Хава. – Сейчас позову.

Анико облегченно вздохнула.

– Алло! Анико, что еще случилось?

– Хочу узнать, как ты там. Не подрался?

– Нет. Все в порядке.

– А, ну тогда спокойной ночи!

Анико положила трубку и почувствовала, как сильно хочет спать – даже голова кружится. Умываясь, она услышала телефонный звонок – подошла Зарина. Когда Анико вышла из ванной, она спросила ее:

– Ты знаешь такого мальчика – Мурата Богазова?

– Да. А что?

– Звонила его мама, говорит, что он до сих пор не пришел из школы, кто–то ей сказал, что он убежал за тобой. Это правда?

– Правда.

– И где же он?

– Я не знаю. Мы расстались в Еврейском квартале. Он был с другом Зазой.

Сон у Анико прошел. Она хотела снова позвонить Якобу, но не решилась – на часах была уже почти полночь.

– Мама, что же делать? Может, пойдем их искать?

– Да, мы с тобой лучшие сыщики в этом городе. Ложись спать, его мама обещала мне перезвонить попозже.

– Я тоже подожду, пока она перезвонит.

– Спать!

Анико забралась в постель и напрягла слух в ожидании звонка. Ей виделись картины гибели Божка и Зазы: вот они падают в Леуахи, переходя мост – это Якоб потихоньку столкнул их, выследив под покровом ночи… Или поздний автобус с погашенными фарами давит их в узком квартале, в том опасном месте, где кончается тротуар – только голые углы домов подпирают проезжую часть – ничего не остается от бедных детей, а утром прохожие найдут их окровавленную одежду… Рано утром крик мацонщика* под окном разбудил Анико.

– Мама! – она вскочила, трясясь от страха. – Мама, их нашли?

Зарина тоже подпрыгнула на своей кровати.

– Что нашли? Который час?

– Пацанов нашли?

– Нашли, нашли, сумашечая, ух, разбудила меня.

– Они умерли?

– Типун тебе на язык! Пришли домой в полночь. Спи давай, рано еще.

– В школу пора!

– Какая школа? На часы посмотри. Да и вообще воскресенье.

– Что с вами, а? Кто умер? – простонала Мадина.

– Совесть Анико, – буркнула Алиса.

Все затихли.

– Мама, – позвала Анико шепотом. – А где они были?

– Говорят, заблудились.

Мадина запустила в Анико чустиком. Анико легла.

– Заблудиться в своем собственном городе? Этого не может быть – думала она. – Как это? Где тут можно заблудиться? Даже трехлетний ребенок не заблудится…

Она не выдержала и встала. Папа и мальчики спали, Бамбук опять залез на голову Сармату и растекся по ней, как лисья шапка. Проходя мимо, Анико столкнула его на пол, но тот молча полез назад.

Она поставила чайник на плиту и отодвинула шторку. В кухне было холодно, как на улице, ветер посвистывал в щелях окна. Она закуталась в полосатый плед, стянув его с кухонной кушетки, придвинула табуретку поближе к плите и уселась, глядя на голубой огонь.

Вдруг что–то темное мелькнуло за окном. Анико вздрогнула.

– Воры! Чудовище! Призрак! Больше никто не мог войти – ворота заперты!

Она вцепилась в табуретку. Черное снова приблизилось к окну – теперь вплотную. Анико стала натягивать плед на голову, но тут до нее дошло, что это Якоб.

Анико подбежала к двери и сняла крючок.

– Якоб! Как ты меня напугал, я чуть не заорала на весь дом. Заходи скорее!

– Я залез на дерево и посмотрел в твое окно – увидел, что тебя нет на кровати. И зашел сюда, через сад. У тебя чайник кипит. А что это за одежда – как в тюрьме?

– Это с кушетки.

Анико сбросила плед, выключила чайник и стала суетливо заваривать чай.

– Не надо, – попросил Якоб. – Я сейчас уйду, а то мама будет меня искать. Я хотел спросить – может, ты знаешь про этих… которые за вами бегали. Они вернулись домой?

– Вернулись. Якоб, я тоже хотела у тебя спросить – где они были, что с ними случилось? Вы подрались?

– Ничего мы не дрались. Я подождал, пока вы подниметесь на мост, потом вышел к ним, они там стояли под забором. Говорю: вы девчонок ловите? Они ушли на ту сторону, на берег и налево. Ну, они кинулись ко мне: как туда пройти? Я им показал дорогу по тому маленькому проходу – помнишь? И все. Эти болваны убежали, а я тоже пошел домой. Ночью сплю и слышу, как папа пришел и маме говорит:

– В нашем квартале мальчики пропали из пятой школы, родители их найти не могут. Мама их видела у нашего дома. Якоб спит? – Спит.

– А ты?

– Я дальше заснул. А утром проснулся от мацонщика и сразу вспомнил. Подумал – может, надо идти их искать…

– Моей маме тоже их родители звонили. Но потом перезвонили – потому что они пришли домой. Сказали, что заблудились по  дороге – представляешь?

– Может, они попали в тоннель?

– В какой тоннель?

Якоб подошел поближе и пошептал:

– Там есть очень–очень старый тоннель, прямо за домом Лиоры. Я однажды гулял с друзьями и нашел его. Как будто ямка, заросшая колючками, а если провалишься в нее, то оказывается – тоннель.

– А куда он ведет?

– Только не говори никому! Ладно?

– Клянусь мамой!

– Куда–то за синагогу, точнее, в сад, который за ней. Там вообще никто никогда не бывает.

– Вы что – ходили по нему?

– Ходили. Прошлым летом. Это не страшно. Мы фонари взяли. Просто пустой проход, только немного сыпется сверху. Надо в шапке. Мы сто раз ходили, даже играли. Спрятали там еду, вещи, оружие – не настоящее, конечно. Понарошку.

– Якоб! Как это здорово! Можно мне посмотреть?

– Давай весной – ладно? Сейчас там вода, грязь, и потолок может обвалиться, понимаешь…

– Скоро весна!

– Я и говорю… Там кто–то идет! Я пошел.

– Хочешь пирог с яблоками? Я сама испекла.

– Молодец, но не хочу. Мне спать пора. Твой чай уже заварился – иди, пей, а то ты совсем ледяная стала.

– Откуда ты знаешь? Мне не холодно.

Якоб взял ее за руку.

– Это не холодно, да?

Он подержал ее горячей ладонью несколько секунд, потом ушел.

Анико осталась стоять посреди кухни, закрыв глаза, чтобы задержать ощущение этой ладони и этого солнца в глупой фуражке.